«Я решил, что больше я в кино не буду работать, потому что художник должен быть хозяином своих дум. Я что думаю, то и снимаю», – Анатолий Заболоцкий, оператор фильмов «Калина красная», «Печки-лавочки»

Анатолий Заболоцкий: Здравствуйте!

- Я напомню нашим слушателям, что герой сегодняшней программы работал на съемках таких известных картин, как «Альпийская баллада» (1965 года), «Печки-лавочки» (1972 года), «Калина красная» (1973 года). И вообще, Анатолий Николаевич участвовал в создании 15-ти художественных фильмов, восьми документальных. Его творческий путь охватывает почти все этапы развития советского кинематографа. Трудился на студиях «Таллинфильм», «Киностудии им. Горького», «Мосфильм». Множество званий и наград имеет наш сегодняшний герой, и в эти дни в Перми Анатолий Заболоцкий представляет свою фотовыставку. Все верно?

Анатолий Заболоцкий: Все верно. Только никаких наград у меня нет, кроме награды «Ветеран». Это самая великая награда, которую я получил.

- А я нашла в интернете «Заслуженный деятель искусств», 1967 год.

Анатолий Заболоцкий: Эти звания только в грамотах, толку от них никакого, а для меня самое важное – это «Ветеран труда». «Заслуженный деятель» – это всего для зависти соседей.

- А «Ветеран труда»?

Анатолий Заболоцкий: «Ветеран труда» дает возможность… хотя бы ты по пенсионной книжке можешь ездить в троллейбусе и метро бесплатно, и половину платить за ЖКХ. Очень существенное дело, жить можно.

- Хотелось вас спросить, каково это быть частью российской истории, быть частью тех фильмов, которые классика советского кинематографа, которые навсегда в сердцах некоторых людей? Мой папа всегда говорил мне, что обязательно смотрите фильмы…

Анатолий Заболоцкий: Ну, слава Богу, что есть еще люди, которые так считают. Я себя частью истории не считаю, просто с тоской оглядываюсь на то, что было, и жалко, что тех людей, которые для меня просто светочи, они уже все ушли. И обязывает хоть немножко их вспоминать. Просто история – это такая штука важная. Я сейчас вижу, что для того, чтобы она была не так переменчива, нужно долго жить. Когда долго кто-то живет, тот еще успевает, будучи при памяти, как сопротивляться ее искривлениям. А когда человек уходит, после него толкование разных людей очень изменчивы. Вот Шукшин умер, так сразу его…попал в сердца большого количества людей, и его уже не могут выкинуть из памяти. А другой человек уходит просто так и… Вот Белова сейчас стараются всячески забыть, а он огромный русский словесник. И если будет русская жизнь длится, его вспомнят. А на том свете Лев Николаевич Толстой его встретит и скажет, что, Вася, ты некоторые рассказы написал лучше, чем я, это точно.

- Вы были оператором с начала 60-х годов, представляете и видите, как сегодня снимают кино, можете назвать принципиальные отличия?

Анатолий Заболоцкий: В мое время и почти до самого конца была цензура государственная, цензура идейная, но не было практически материальной. Сегодня цензура только финансовая, она держит. А духовность сегодня… про все молотить можно, но если она не дает прибыли для продюсера, то она не пройдет. Поэтому в общем и нет. А что мы любим смотреть? Только детектив. Он просто втягивает сразу тебя. Психологические вещи с хорошим концом никто не хочет делать.

- Может не умеют?

Анатолий Заболоцкий: Нет. Они просто не держат так показ, как держит какая-нибудь криминальная история. Они задавили нравственные сюжеты, они всегда кажутся назидательными, особенно молодёжи, которая сейчас воспитана на голливудских примерах. Поэтому это все, нет баланса. Раньше как-то все-таки детективные делали, и комедии, и потом, раньше фильмы снимали не так скоропалительно, как сейчас. Сейчас очень большой план съемок. Его выполнить качественно практически невозможно. Поэтому я часто вижу, как актеры часто считывают с большого экрана диалоги, то есть они не выучены, а проговорены.

- Не прочувствованы?

Анатолий Заболоцкий: Конечно. Это невозможно прочувствовать. И поэтому все звезды как-то сейчас на одно лицо, и просто никого не выделишь, как раньше было, какие-то очень герои были. Хотя и раньше, Леша Быков, как его травили на украинской студии, ему все время говорили, что, всё, что ты снимаешь, все твои «В бой идут одни старики», это такая примитивная поденщина, что зря ты этим занимаешься, и его все время цензурировали и не выпускали. А сейчас, как они смотрятся, его фильмы?

- То есть погоня за прибылью, то, что слишком актеры много где заняты, не прочувствуют тексты. Хочется услышать от вас какой-то секрет, почему те фильмы в наши души, сердца западают, я на них выросла, и я на это место не поставлю ни один современный фильм.

Анатолий Заболоцкий: Все потому, что мы раньше снимали пять кадров в смену, сейчас снимается часть целая. И труда было больше вложено, и фильм делался дольше, он был не такого плана, его можно было осуществить. Что значит сейчас, никто не знает, пять кадросмен – это пять раз переставить камеру, и все. А они готовились, каждый этот кадр… большой бригадой художников, операторская группа, все это репетировалось. Правда, сейчас и технологии, конечно, двинулись по сравнению, как у нас, неизмеримо. Если бы этими технологиями воспользовался Шукшин, то там было бы куда богаче. У него была камера 45 килограмм. Он снимал только синхрон, то есть без озвучки. Сейчас все фильмы снимаются, чтобы потом озвучивать их в студии. А он снимал сразу, что добьется, оно уже неповторимо.

- А вы думаете, имей тогда вот ваша съемочная группа современные киношные средства, фильмы были бы лучше? Или, наоборот, душа куда-нибудь ушла?

Анатолий Заболоцкий: Конечно, они были бы лучше, но появилась бы такое же желание – увеличивать планы и все… Все ведь делается по здравому смыслу.

- Наверняка есть какой-то случай с той же съемочной площадки, той же «Калины красной», что вы до сих пор помните, ясно, четко, и никогда не забудете, есть такой момент?

Анатолий Заболоцкий: Ну как мы делали катастрофу. У нас были каскадеры, которые очень эффектно делали эту катастрофу, но когда стали снимать, то они вместо 40 километров в час подъехали всего 10, ну столкнулись, и никакой катастрофы не было даже при измененной частоте съемки. Много зрителей было. И один шофер из Череповца предложил свои услуги. А каскадеры же деньги получили. И Шукшин вызвонил генерального директора – есть ли возможность провести повторно эту катастрофу. Ну и шофера посадили в… слава Богу, что надели на голову шлем, в котором мотоциклисты ездят. Мы убрали дверцу, он едет и говорит, что будет 40 ехать обязательно, чтобы ударить… народу собралось на съемке, а съемка была с парома, мы с крана снимали это, и на кран набралось зрителей полный паром, человек, наверное, 150. Началась съемка, готовимся снимать, я подскакиваю на кране, вижу – машина идет очень быстро, не 40, а гораздо больше. И он подлетает к этому, договорились, чтобы он выпрыгнет сбоку, чтобы без него эта машина ударилась, он выскочил, и руль за собой потащил, увернул, а ехал 80 километров, и выпрыгнул сам, покатился, а руль, когда дернул, машина пошла влево и стала сбивать оградительные столбики как спички, и он погасил скорость, а в нашу машину не попал. И все равно перепрыгнул через это дело и в воду упал сам грузовик, мимо нас… если бы не оградительные столбы, то он бы прилетел к нам, и побило бы людей. А так он только сломал себе колено. И мы из разных сцен сделали катастрофу. А если бы человек этот по-настоящему въехал, то было бы если бы не погибших, но раненых людей было бы. Вася побелел за то, что было. Он снял с себя часы и подарил этому человеку, но он уже хромал и его увезли на скорой. Это было просто то, что мы выжили в этой картине.

- Замечательная история. Еще хочется мне спросить… «Печки-лавочки» – одна из самых известных картин, сцена, где он едет к морю, все помнят сюжет, этот профессор, как носитель русского языка мужика русского представляет своим друзьям, и вот этот носитель русского языка устраивает там парочку сцен, ведет себя – не оправдывает надежд профессора, если мягче сказать. Как по вашему мнению, он специально так себя ведет, потому что его выставили здесь как клоуна, на которого надо посмотреть, или вот на самом деле русский язык такой неотесанный, грубый?

Анатолий Заболоцкий: Это очевидно, он подыгрывал. Он видит, что его как чучело выставляют, и он стал ломать тоже комедию. Он мужик, который все понимает и не все договаривает. Тут начал играть то, что от него потребуют.

- То есть люди в деревнях поумнее интеллигентов городских.

Анатолий Заболоцкий: Не поумнее, но, во всяком случае, поскольку они жизнью царапаны, не только профессурой.

- Вопрос подсказал мне, кстати, мой папа, он обожает советский кинематограф, и когда я готовилась к сегодняшней программе, и когда я спросила у него – что бы ты хотел спросить у Анатолия Дмитриевича, он вот какой вопрос мне по телефону передал: на каком-то кинофестивале советском в финал вышли два фильма – Шукшина «Калина красная», и картина Леонида Быкова «В бой идут одни старики». Не надо говорить, что для обоих эта награда много значила, но…

Анатолий Заболоцкий: Это было в Баку.

- И Быков тогда отказался от своей награды сам и отдал ее Шукшину. Почему?

Анатолий Заболоцкий: Он даже не был там. Случилось так, что перед этим фестивалем Шукшин лег в больницу с язвой желудка, а я и Иван Петрович Рыжов были отправлены на Украину, в Киев, в Донецк с «Калиной красной», показывали ее там. В это время как раз первый секретарь Украины Щербицкий запретил показ «Калины красной» на Украине как антисоветской картины. А мы как раз были в Донецке. И нам сказали, что вам разрешают показать картину в студии Довженко. Ну и мы поехали на студию Довженко. А когда у нас запрещено, то всегда интерес повышенный, и студия просто ломилась от киевской городской знати, чтобы посмотреть эту картину. И показали мы картину, и после просмотра к нам подошел Леша Быков, он там как раз был, и он сказал: «Знаешь, Толя, передай Макаровичу, что если ему надо будет сыграть в картине табаретку, то я брошу все и поеду играть ему табаретку». И мы уехали. С ним договорились, что будем встречаться. И потом вскоре через месяц этот Бакинский фестиваль. Лешина картина там была представлена, но он сам даже не ездил туда, а Вася в Баку был, она там лидировала и по зрительскому интересу, и ему должны были давать первую премию, его уже туда вызвали, но интриговал председатель жюри, был Ростоцкий. Он на студии Горького к Васе очень критически относился. Ростоцкий тогда и предложил, чтобы бесспорное лидерство снять, он предложил украинской делегации, чтобы они взяли первую премию за фильм «В бой идут одни старики». Председатель делегации украинской говорит, что у нас Алексея здесь нет, а как он относится к этой премии. Они позвонили, и сказали, что вместо «Калины красной» вы получаете первую премию. Он как услышал, он говорил, что я ни в коем случае не буду получать эту премию, просто скажу, что я уступаю ее. И она осталась тогда за Макаровичем, несмотря на желание Ростоцкого. А Алексей Быков был вообще огромная душа, которая равна душе Макаровича. Так что вот такая история.

- В конце 80-х вы перестаете снимать кино, быть оператором, начинаете фотографировать. Я нашла цитату вашу, как объяснение этого поступка: «Я ушел не из кино, а из кино, которое сегодня культивируется». Можете прокомментировать.

Анатолий Заболоцкий: Я ушел из кино, потому что мне довелось работать с актерами режиссерскими, многие в то время стали режиссёрами, будучи очень хорошими артистами. Никоненко, Бурляев... Я с ними работал, последний с Бурляевым, я тогда совершенно ушел из кино. А до этого снял первую картину для них, Миндадзе и Абдрашитова. Они снимали «Слово для защиты». Мы с художником делали эту картину для них, первую. И это было в объединении Райзмана. И в конце мы почувствовали, что пришло другое поколение, которое совсем по-другому смотрит на народ, на державу, и мы решили, что нам надо уходить отсюда, потому что мы не разделяем их взглядов, а они наших. Доделали эту картину. Я думал заняться фотографией, но пришлось еще несколько попробовать. Потому что вот «Все впереди» Белова, это интересный роман, если не читали, то почитайте. Он был очень затравлен критикой, что ты деревенщик, лезешь тут про город писать. А на самом деле там проблема, сценичность этого… по сути, киноповесть. И вот мы после того, как я поснимал с ним, я решил, что больше я в кино не буду работать, потому что художник должен быть хозяином своих дум. Я что думаю, то и снимаю. Главное – найти завершение каких-то образов, чтобы они раскрылись в названии, и отвечали этому названию.

- Как вы считаете, много ли таких принципиальных людей, как вы, в кино, которые откажутся от работы, потому что это идет в разрезе с их принципами и идеями?

Анатолий Заболоцкий: Я думаю, что полно. Они просто безработными ходят и находят свои дела. Столько талантливых режиссёров продавали сигареты после начала перестройки, когда все сломалось. Когда на «Мосфильме» вместо нескольких тысяч осталось работать всего 500 человек.

- А вы не боялись остаться без работы и пойти продавать сигареты так же?

Анатолий Заболоцкий: Я бы сигареты не продавал. Думал уехать в Сибирь. Там все-таки все равно можно как-то продержаться. Ну что и получилось. Мне всё Сибирь помогла и Урал. Мне просто повезло, что меня посмотрел гендиректор Уральской горно-металлургической компании, Андрей Козицын, он посмотрел мой макет книги и сказал, что издаст это. Он издал мне «Лик православия». И я, не получив денег, я получил возможность снимать вот эти фотографии. Он дал возможность мне изъездить по России.

- А это на Урале произошло?

Анатолий Заболоцкий: Да.

- А где конкретно?

Анатолий Заболоцкий: В Верхней Пышме.

- Вы не только оператор, вы еще и писатель. Книга была, публикации были. Я вот назову их заголовки: «Шукшин в жизни и на экране: записки кинооператора», «Тяжесть креста. Шукшин в кадре и за кадром». Поясните, расскажите нам, какой он был в жизни, Василий Макарович?

Анатолий Заболоцкий: «Тяжесть креста» – это воспоминания о Шукшине Василия Белова, мы под одной обложкой публиковались. А моя называется «Шукшин в кадре и за кадром», я выпускал отдельной книгой, потом были публикации в журналах. Меня к этой писанине вынудил Василий Иванович Белов. Меня Шукшин с ним познакомил еще, а он с Шукшиным очень смешно познакомился. Прочитав «Сельские жители» в журнале Кочетова, он пришел во ВГИКовское общежитие и сказал Васе Шукшину: «Брось ты заниматься этим, ты так пишешь диалоги, давай перебирайся в литературу». И они подружились, и Шукшин потом часто прятался в общежитии литературного института, и они дружили до самой смерти. Они чувствовали друг друга. Я написал в итоге о Васе. Потом он меня завлек на очерки по народной эстетике – «Лад», и попросил меня, видя, что я кино не снимаю, чтобы занять меня от депрессии, и говорит – давай, проиллюстрируй их. И я пять лет занимался поисками натуры уходящего века. И в «Молодой гвардии» издали книгу с моими иллюстрациями, которая была очень тепло встречена читателями, и очень хорошо разошлась, и с Васей мы дружили по самый его день кончины.

- А можно хотя бы в двух-трех словах, если вас попросили описать пятью словами этого человека, что бы вы сказали?

Анатолий Заболоцкий: Он был весь в развитии. Поскольку он интеллигент был, грамотный был в первом поколении и набирал все время… В каюте, где он умер, было 98 названий книг. Он их не только листал, он многие читал. Он много читал, и это все оставляло в нем какой-то добрый след. Он людей очень чувствовал. Если человек как-то с ним обошелся не нравственно, он больше с ним никогда не сталкивался, всегда уходил, но если вот эти зерна нравственности прорастало в человеке, он все больше к нему тянулся. Одним из таких был Иван Петрович Рыжов, он был как камертон правды. Это было очень интересно.

- Все-таки в Перми вы представляете свою фотовыставку. Как вы оговорились, что вам дорогу как фотохудожнику… именно на Урале это случилось… что за выставка, какие кадры, о чем она?

Анатолий Заболоцкий: Я собирал много лет, она называется «Жизнь подарила увидеть». Она была выставлена в «Манеже», и я сейчас очень рад, что она вся подарена мной Пермской картинной галерее, которую я очень люблю, как самобытное произведение. Сама галерея ваша сейчас уникальная. Нужно хотя бы стереосъемку провести… пока ее не разрушат сейчас, она переезжает в новое здание, но здесь она уникальная и именно как по истории православного искусства. Нигде так не посмотришь царские врата, как тут с трех этажей, ты поднимаешься все время, видишь ее. Пермские Боги благодаря этому и прославились на весь мир, потому что они так выставлены. Тут все потолки в здании, где находятся картины, они тоже очень на подсознание работают. Вообще, музей жалко отсюда переводить. По-настоящему, если бы был сейчас живой Алексий II, к нему бы обратиться, он бы согласился, чтобы здесь оставить музей пермских богов и выстроить другой кафедральный собор. А этот, чтобы остался для всей державы таким знаковым. Но это невозможно.

- С вами бы согласилась половина Перми. А ваша выставка будет выставляться в киносалоне «Премьер»?

Анатолий Заболоцкий: Ну сейчас мы вроде как, что она есть, просто знакомим частями. Она будет выглядеть эклектично, потому что немного, всего 30 работ из 500. Они отобраны чисто внешне. Но все равно, чтобы люди знали, что такая выставка есть, и она через год-другой, когда музей обоснуется где-то, она будет более полно представлена там. И может быть, если я еще буду живой, то добавлю туда что-нибудь. Хотел бы в ее экспозиции поучаствовать, потому что от того, как расположена экспозиция, сильно много влияет, как она действует на души зрителей.

- А о чем она? Основной сюжет какой?

Анатолий Заболоцкий: Это взгляд на природу, это награда за труд. Это очень тяжело. Больше портретов там, там около 100 людей, которые мне дороги. И хочу, чтобы они остались как-то в памяти зрителей, которые будут смотреть это после меня. Кроме того, пропагандируя эту выставку, я привез сюда фильмы, которые не выходили на экран по той или иной причине. Один из них – «Последний хлеб» 1962 года. И он попал на полку, сейчас вот мне его «Беларусьфильм» дали, я посмотрел, мне интересно.

- А почему он был запрещен?

Анатолий Заболоцкий: А в то время подорожал хлеб и его запретили, и так он и остался. Потом конкуренция, и другие моменты жизни, которые его спрятали. Потом покажу фильм «Безумие», который снимал на «Таллинфильме» в 1969. Он был так как-то малохудожественным признан, больше по идейным соображениям. Потом покажу фильм «Палеограф Иван Левочкин», это двухчастейный документальный фильм о сотруднике Ленинской библиотеки, который занимался рукописным фондом, который там очень большой. О нем 20-минутный фильм сделал. Потом у меня есть «Мелочи жизни», о старухе, которая снималась в «Калине красной» вместо Марецкой. Тоже 19 минут фильм.

- Эти фильмы вы будете сами представлять в Перми.

Анатолий Заболоцкий: Да, на этой неделе.

- Совсем немного времени остается, я бы много чего хотела спросить. Но, наверное, последним вопросом выберу этот: вы родились в 1935 году в деревне в крестьянской семье, Красноярского края, пережили трудные времена, военные годы, чего только не было, и добились таких высот, такого успеха… почему я говорю об этом, потому что многие знакомые сегодня жалуются на судьбу, ищут в чем-то причины и прочее. Если бы вы услышали вот эти жалобы на судьбу или какие-то причины, что бы вы сказали этим людям? Не секрет успеха, конечно, но как чего-то добиться в этой жизни?

Анатолий Заболоцкий: Не отрекаться от намеченного, и трудиться. Главное в жизни – это труд. И он приведет. Хотя и судьба зависит очень от обстоятельств. Мне очень повезло встретиться с людьми, которые меня направили на путь истинный, и помогли. Ну просто случаем поступил во ВГИК со второго года.

- То есть, есть судьба?

Анатолий Заболоцкий: Конечно. И без труда ничего не будет. И все равно нужно ориентироваться на людей, которые нравственные, а не которые успешные.

- Спасибо вам большое!

Анатолий Заболоцкий: Спасибо вам!

______________

Программа вышла в эфир 12 апреля 2016 г.